Достойно жить, достойно умереть
Но я живу, и на земле мое Кому-нибудь любезно бытие... Строки написаны 28-летним Евгением Баратынским, современником Пушкина. Не правда ли, какая удивительная сентенция? Как успокаивает и примиряет со всем, что есть в нашей жизни мрачного и огорчительного. Кто-нибудь просыпается с мыслью о вас, радуется вашему присутствию, кому-нибудь вы близки и дороги, кому-то тепло рядом с вами - и больше ничего не надо. Ваша жизнь оправдана, преодолевает замкнутость и ничтожность существования. Вы не зря появились на свет и прошли свой путь. Даже если были любезны всего ОДНОМУ существу, о котором, может быть, и не подозреваете. Бывают такие влюблённости и восторги, чудесно воплощённые в купринском рассказе "ГРАНАТОВЫЙ БРАСЛЕТ". Его герою, скромному телеграфисту, достаточно было для тихого счастья обожать прекрасную женщину, а она об этом и не знала. А когда узнала, поняла: такой чистой любви в её жизни больше не будет, такого всепоглощающего чувства она никогда не встретит. Можно сказать, она и жила для того, чтобы стать предметом поклонения одного человека. Возможно, и вы, сами того не ведая, скрасили чью-нибудь жизнь. Этого довольно! Кому-то светили мы, кто-то светит нам - взаимная любезность связывает людей помимо родства. Вот наше истинное утешение и награда. А теперь отдам дань памяти. Ещё пару лет назад моё появление на улице приветствовала соседка-старушка Сима - Ксения Антоновна. Шёл ли я куда-нибудь, возвращался ли домой, она подстерегала момент и выходила на балкон помахать мне рукой. Родные навещали Симу редко, она плохо ходила, и я изредка выполнял её несложные поручения, выслушивал воспоминания, рассматривал семейные фото. Случилась обычная вещь: старушка привязалась к соседу. Когда я обзавёлся костылями, она иногда спускалась с 5 этажа для совместных прогулок и бесед. Сима умерла внезапно. Об этом мне сообщил по телефону сын-афганец. Он знал об увлечении 80-летней матери и счёл долгом известить меня. Опустел балкон, прекратились звонки. Но каждый раз, подходя к дому, я устремляю взор туда, где стояла и думала обо мне старая женщина. Ей было любезно "МОЕ БЫТИЕ".