"Как у арестанта наивно спрашивать, за что он приговорён, так и у очень богатого человека наивно спрашивать, на что ему так много денег и отчего так дурно он распоряжается своим богатством". Это нам, небогатым, так кажется, а они, миллиардеры, напротив, уверены, что распоряжаются очень хорошо: покупают самые большие и роскошные виллы, яхты, самолёты... Психика богатых не подходит под общие определения. Она так же уродлива, как и размеры их богатства.
"Женщины без мужского общества блёкнут, а мужчины без женского глупеют". Ибо друг без друга - половинчатые существа, и все свои качества обретают только в единстве.
"Пусть грядущие поколения достигнут счастия: но ведь они должны же спросить себя, во имя чего жили их предки и во имя чего мучились". Одна из немногих, чисто головных мыслей писателя, занимавших его в последние годы - память потомков. Помнят и спршивают одни историки. Рядовая масса не задаётся такими вопросами и живёт единственно своими заботами и интересами. А счастье вообще делает слепым.
"Взгляните на фабрику, где-нибудь в захолустье - тихо, смирно, но если взглянуть вовнутрь, какое непроходимое невежество хозяев, тупой эгоизм, какое безнадёжное состояние рабочих, дрязги, вши". За исключением, может быть, вшей, - ничего не изменилось. Новый российский капитализм в увеличенном масштабе воспроизводит язвы и бесстыдство капитализма старого: эксплуатация, бесправие, произвол. А государство посматривает-помалкивает. Впрочем, рабочие тоже не возмущаются.
"У бедных просить легче, чем у богатых". Да, миллионы денег для лечения тяжелобольных детей собирают именно бедные: быстро и скромно. Есть и совестливые богачи, сами спешат на помощь, но такие не типичны.
"На одного умного полагается тысяча глупых, и на одно умное слово приходится 1000 глупых, и эта тысяча заглушает, и потому так туго подвигаются города и деревни. Большинство, масса всегда остаётся глупой, всегда она будет заглушать; умный пусть бросит надежду воспитать и возвысить её до себя; пусть строит железные дороги, телеграфы, телефоны, и с этим он победит и подвинет вперёд жизнь". Тут типичная чеховская вера, что умные поведут за собой глупых и изменят жизнь. Но если глупость неискоренима и дураков не перевести, то и жизнь будет неизбежно нести на себе печать их глупости, абсурда, как бы ни старались умные: ведь их всего 0, 1%. Дураков у нас не больше, чем у других народов, но там они не выделяются, так как подражают умным и без нужды помалкивают. У нас, напротив, дураки самонадеянны и амбициозны, так и лезут в первые ряды, затирают и заклёвывают умных (вспомните Чацкого). Умных не любят и не берегут, а ведь они - истинное украшение нации, так редки. Даже в правительстве, где должны быть одни умные, их единицы. Вот и задыхается огромная страна от тупости и головотяпства на всех уровнях.
"Смерть страшна, но ещё страшнее было бы сознание, что будешь жить вечно и никогда не умрёшь". Чехов предчувствовал раннюю смерть и один из немногих понимал бессмысленность вечной жизни, если бы она была возможна. Именно смерть даёт жизни стимул и цель, наполняет смыслом, без смерти жизнь превращается в постылую и тяжёлую повинность, мрачное наказание. Не таково ли положение тюремных заключённых: они просят смерти.
"Публика в искусстве любит больше всего то, что банально и ей давно известно, к чему она привыкла". Почему? Потому что не нужно шевелить извилинами, напрягаться, чтобы понять и вжиться в новые образы и выразительные средства. Требуется умственный труд движения, который не всем доступен. Бешеная популярность попсы - в её узнаваемости, доступности с первого звука и первой картинки. Она неизменно приносит чувство комфорта и лёгкости, так ценимое публикой.
"Самые несносные люди - это провинциальные знаменитости". Они подстраиваются под столичных, все недостатки которых скопированы и шаржированы. Впрочем, москвичи всё же более несносны, они постоянно мозолят глаза и избалованы телекамерами.
"При нашей несерьёзности, при неумении и непривычке большинства вглядываться и вдумываться в явления жизни, нигде, как у нас, так часто не говорят: "какая - пошлость!", нигде не относятся так слегка, часто насмешливо к чужим заслугам, к серьёзным вопросам. И, с другой стороны, нигде так не давит авторитет, как у нас, русских, приниженных вековым рабством, боящихся свободы". Что ни слово, то жалящая стрела в наш национальный характер, в наши недостатки.