130 лет назад, 3 апреля 1881 г., в Петербурге впервые в истории России состоялась публичная казнь женщины. На эшафот взошла вместе с товарищами 27-летняя революционерка Софья Львовна Перовская, государственная преступница. Церемония казни была выдержана в средневековом варварском духе, чтобы морально растоптать и скомпрометировать цареубийцу. Корреспондент "Кёльнской газеты", очевидец казни, возмущался: "Я присутствовал на дюжине казней на Востоке, но никогда не видел подобной живодёрни". Однако замысел правительства не удался, именно грубая и унизительная обстановка казни особенно ярко выявила героическое поведение молодой женщины и её соратников по борьбе. Тот же немецкий журналист свидетельствует: "Софья Перовская выказывает поразительную силу духа. Щёки её сохраняют даже розовый цвет, а лицо её, неизменно серьёзное, без малейшего следа чего-нибудь напускного, полно истинного мужества и безграничного самоотвержения. Взгляд её ясен и спокоен, в нём нет и тени рисовки". В 9 часов с четвертью Перовская была уже трупом, а имя её стало достоянием истории. Она погибла так, как жила: с гордо поднятой головой, бесстрашно и жертвенно.
Они открыто называли себя террористами и, странное дело, этим террористам сочувствовала вся Россия: молодёжь, интеллигенция, рабочие, многие в купечестве, мещанстве. С восхищением следили за неравным поединком горстки героев с могущественной монархией, поддерживали последними рублями, при случае помогали скрываться и давали убежище. Эти террористы не взрывали вокзалов, рынков, поездов (кроме царского), школ; их единственной мишенью был самодержец и его разнузданные слуги. Народовольцы надеялись точечными актами возмездия подорвать силу правительственного аппарата, вызвать в верхах панику и поднять народные низы на революцию. Конечно, такая тактика была ошибочной и бесперспективной, однако по-другому молодые борцы не могли. Все они были наделены живой беспокойной совестью и не хотели жить в своё удовольствие, когда "мужик голодает", когда родной народ лишён элементарных гражданских прав и свобод, задыхается под политическим и социальным гнётом.
Перовская отчётливее, чем кто-либо другой, воплотила в своей личности лучшие черты своего поколения. Аристократка по рождению, дочь петербургского генерал-губернатора, она с детства прониклась всепоглощающей любовью ко всем слабым и обиженным и рано покинула родительский дом, порвала со своим классом. Кто на это способен в наше время?
В молодёжных кружках Перовская сразу приобрела непоколебимый авторитет обширным умом, кипучей энергией, безмерной строгостью к самой себе, практическим деловым характером. Она быстро схватывала обстановку, умело распределяла силы, предлагала наилучшие выходы из самых запутанных ситуаций. И оставалась при этом женственной, обаятельной, дружелюбной. Когда за несколько дней до покушения был арестован вождь "Народной воли" Андрей Желябов, её первая и последняя любовь, Перовская без колебаний взвалила на свои хрупкие плечи руководство покушением. На клочке конверта она рисовала план местности, распределяла заговорщиков по местам и в роковое утро 1 марта 1881, стоя на царском маршруте, она непрерывно получала от часовых известия о продвижении Александра 2 и указывала товарищам платком, куда они должны направляться. Первой она шла в огонь, первой взошла и на эшафот.
Она беззаветно любила мать Варвару Сергеевну, страдавшую от мужа-самодура, и её последнее письмо было адресовано самому дорогому человеку. Вчитайтесь в этот потрясающий документ, таких сейчас не пишут! И террористы совсем другие, и запросы ниже пояса.
"Дорогая моя, неоценённая мамуля! Меня всё давит и мучает мысль, что с тобой. Дорогая моя, умоляю тебя, успокойся, не мучь себя из-за меня, побереги себя ради всех окружающих тебя и ради меня тоже. Я о своей участи нисколько не горюю, совершенно спокойно встречаю её, так как давно знала и ожидала, что рано или поздно, а так будет. И право же, милая моя мамуля, она вовсе не такая мрачная. Я жила так, как подсказывали мне мои убеждения; поступать же против них я была не в состоянии; поэтому со спокойной совестью ожидаю всё, предстоящее мне... Мысленно крепко и крепко целую твои ручки и на коленях умоляю не сердиться на меня.
Вот и просьба к тебе есть, дорогая мамуля: купи мне воротничок и рукавчики с пуговками, потому запонок не позволяют носить, и воротничок поуже, а то нужно для суда хоть несколько поправить свой костюм: тут он очень расстроился. До свидания же, моя дорогая, ... не терзай и не мучай себя из-за меня; моя участь вовсе не такая плачевная и тебе из-за меня горевать не стоит. Твоя Соня. 22 марта 1881 г."
А нам остаётся только вздохнуть и согласиться: завидная участь. Жить и погибнуть согласно своим убеждениям. У многих ли они имеются в нашем гнилом и безразличном обществе?